Форум "Искатели"

Обоим...

8 апреля 2010 года, 10.45
Кабинет терапевта в ЦРБ

«Аркадич, ты себя сам в могилу уложишь», - весело улыбаясь вещал его однокашник, терапевт от бога, Андрей Гореванов, - «давление 180 на 110, пульс, как у бешенной кильки, общая интоксикация и печень размером с футбольный мяч! Ты это, пить завязывай, а то до июня не дотянешь…»

«В этом и необходимости нет», - вздохнул Иван Аркадьевич, - «никому нет…»

Гореванов встал, прошёлся по кабинету: «Слушай, Аркадич, ты меня кончай пугать. Иначе я в правду решу, что у тебя началась белая горячка. Все эти твои копания в истории с религиозным душком могут серьезно отразиться на твоей психике. Знаешь, ну если ты не хочешь идти к психиатру, то поступи от обратного, съезди к батюшке – отцу Михаилу, он тебя выслушает, может подскажет чего, во всяком случае поможет от тревожности избавиться. А я тебе пока выпишу общеукрепляющее, витамины. Попьешь немного анаприлин и вот это успокоительное. Побольше спи и ешь. Я в субботу тебе картошки завезу, там морковки, куря какого с женой прирежем. Тебе сейчас бульончика похлебать требуется. Пить и наукой заниматься запрещаю…»

Иван Аркадьевич шагал практически не разбирая дороги. Грязи на улицах его малой родины было столько, что требовались изрядные акробатические усилия, чтобы её миновать. Сил на это у него не было, поэтому он флегматично месил серую жижу. Ноги промокли и замерзли, но это его не волновало. Он сосредоточенно размышлял о том, что сказал Андрей. Отец Михаил. Они знали друг друга и в былые времена Иван Аркадьевич чрезвычайно любил подтрунивать над «попом», задавая разнообразные, как ему самому казалось «каверзные» вопросы. Не раз и не два ему удавалось доводить батюшку до белого каления, когда тот начинал выражаться языком далёким от святого писания…

…Поставив чайник на плиту Сергеев достал из холодильника бутылку водки и налил стакан до половины. Выпив, он закурил, закрыл глаза и представил себе отца Михаила: седой как патриарх, он взирал на мир из-под очков в золоченой оправе и бряцал наперсным крестом на цепи. Он отличался от многих своих коллег по цеху тем, что обладал атлетическим телосложением, без всяких намеков на округлое брюшко, заплывшие глазки и распухшие пальцы. Он сам колол дрова, для того, чтобы топить печь в церкви и сам чистил снег у её крыльца. С каждым прожитым годом отец Михаил становился всё менее разговорчив в быту и всё более красноречив во время проповеди. Десятки людей с окрестных деревень собирались, чтобы послушать его. Не бравший денег за исполнение треб, трудолюбивый и не заносчивый священник пользовался настоящей народной любовью…

Чайник неожиданно засвистел на плите и выдернул Сергеева из задумчивости. Он бросил в стакан пакетик с дрянным чаем, залил его кипятком и положил три куска рафинада. Затем налил ещё полстакана водки и запил ею анаприлин. Сходив за сотовым, Иван Аркадьевич долго перелистывал свой блокнот в поисках телефона священника. Он набрал номер и после десятого гудка положил трубку. Налив водки он не успел донести стакан до рта – зазвонил мобильный. Через мгновение он услышал негромкий голос отца Михаила: «И с какой ересью на этот раз ты хочешь обратиться к служителю бога, сын мой?»…

Добавлено (06.04.2010, 23:53)
---------------------------------------------
11 апреля 2010 года, 15.10
Дом отца Михаила

Они сидели и пили чай уже около часа. Отец Михаил мрачнел с каждой минутой.
«Носителем опасной ереси являешься ты», - наконец промолвил он, - «в божьем писании есть все указания на истинные знаки апокалипсиса. И они не совпадают со словами этого самого Амвросия. И благо, что этого бесноватого упрятали в подвалы обители Далмата. Ложных слов о воле божьей великое множество и тот, кто приписывает себе право толковать происходящее как волю его, должен задуматься о своей ответственности перед людьми. Во время кампании во Франции немцы распространили фальсифицированные предсказания Нострадамуса, указав, что отдельные внутренние области не подвергнутся налёту «железных птиц». Нацисты, начав бомбардировки, специально не трогали упомянутые области и народ в панике бросился туда, ища спасения. Все дороги были запружены беженцами, что парализовало переброску французских частей и привело к хаосу. В этой сумятице Вермахт чувствовал себя как рыба в воде и разгромил армию Франции в считанные дни…»

Иван Аркадьевич тяжело вздохнул и перебил священника: «Это была тактическая уловка, придуманная здесь и сейчас. Для реализации конкретных планов. Да и Нострадамус не был старцем, обличавшим власти и указывавшим на то, что его откровения продиктованы святым духом. Кто мог выдумать провокацию против нас за 167 лет до начала событий? Это нонсенс. К тому же, если просто предположить, что доля истины есть в этом пророчестве, то тысячи людей находятся в опасности..» Он остановился, наткнувшись на тяжелый взгляд отца Михаила.

«Не стоит всё понимать буквально», - сказал священник, - «зерно в том, что любые слова можно толковать как угодно и многие из них написаны в злобе и с умыслом злым. Перед храмом снег сошёл ещё до Пасхи, а то, что он остался на полях мне ни о чём не говорит. Сегодня на дворе минус 8, всё замерзло и я сомневаюсь, что в таких условиях вода может выйти из подо льда… Человек доверчив, смущая разум его, можно обречь тварь божью на неправедные действия…»

Иван Аркадьевич вышел на улицу, когда солнце уже скатилось к горизонту. Всё вокруг окрасилось густым багрянцем, который при полном безветрии казался туманом, давящим на плечи. Зазвонил мобильный. Это был его курганский приятель, пару дней назад выписавшийся из больницы: «Иван, знаешь что… ты приезжай… Мне только что брат звонил... У них несколько мужиков с завода сегодня погибло на Ачикуле. Они рыбачили на льду, когда неизвестно откуда пошла вода… Много воды… Там ещё всё до конца не понятно, но они не провалились под лёд, понимаешь, вода шла прямо поверх него…»

Читаем и перечитываем...
Ждем-с продолжения...

Иван Аркадьевич стоял в грязном дворе, опершись рукою на серую кирпичную стену. Его мутило. Тяжелые рвотные позывы сотрясали всего его тело, но ни к чему не приводили: он ни ел уже сутки и сжавшийся в комок желудок просто ничего не мог извергнуть наружу. Тягучая слюна заполняла рот и ему никак не удавалось её сплюнуть. Силы оставили его и он опустился на колени. Он ничего не видел вокруг сейчас, лишь слышал голос отца Михаила, позвонившего ему накануне: «Я буду завтра отпевать наших мужиков утоновших на льду… Я хочу верить, что ты ошибаешься, Иван, и всё ж таки благославляю тебя на всё, что ты собираешься сделать. Я думаю, ты понимаешь, что никто из наших владык не поддержит тебя, так что если захочешь найти помощи, не ищи её в храме, ищи её у людей…»

«А, бл...дь, вот ты где», - раздалось над самым ухом Сергеева. Он поднял глаза и увидел своего приятеля. «Я тебя, значит, по всему вокзалу бегаю ищу, а ты тут окрестным помойкам молишься», - он поднял его рывком с земли, - «встряхнись, Иван, ты такую кашу заварил, что некогда раскисать». «Это не я…», - тяжело выдохнул Сергеев, - «…заварил… это пророчество…» Его согнуло пополам в новом спазме и на этот раз полилось… Жуткая горечь и жжение в горле… Его рвало желчью. «Давай, отплевывайся и пойдем», - сочувственно сказал приятель, - «я брату рассказал о твоих трудах, тебя попросили прийти и людям рассказать о будущей беде, так что собирись, Иван, может быть теперь тебя услышат…»

Добавлено (09.04.2010, 01:59)
---------------------------------------------
14 апреля 2010 года, 18.27
г. Курган, корпуса цехов бывшего завода ЖБИ

Сергеев нагнулся, чтобы протиснуться через низкую железную калитку в огромных воротах цеха. Глаза не сразу привыкли к полумраку и он, споткувшись о какие-то железки, растянулся в полный рост на выщербленном бетонном полу. Тихо матерясь он начал подниматься, когда услышал громогласный гогот. Хриплый голос, перекрывая смех, саркастически заметил: «Хорош пророк, даже на ногах не стоит, с какой помойки вы его подобрали?» Поднявшись, Иван Аркадьевич разглядел мужиков пятнадцать, устроившихся полукругом у дверей каптерки, в которой горел тусклый желтоватый свет. На первёрнутой бочке стояло несколько початых литровых бутылок водки, пластиковые стаканчики. На газете лежала нарезаная колбаса, большой шмат сала и стояла открытая банка маринованных огурцов. Словно болиды, то тут то там в полумраке вспыхивали огоньки сигарет. «Давай, болезный, подходи, выпей с нами за помин души мужичков-рыбачков», - хриплый голос принадлежал невысокому седому мужику, тощему, как высушенная мойва. «Да я… это… не хочу, вроде как…», - неуверенно сказал Сергеев. Глухой недовольный ропот прокатился среди мужиков. Приятель ткнул его кулаком в спину и прошипел на ухо: «Не зли ребят…» Иван Аркадьевич подошел к бочке и протянул руку за стаканчиком: «За помин, значит за помин…» Ему щедро плеснули и протянули корнюшон. Замахнув, он внутренне сжался, чтобы тут же обратно не выплюнуть водку. Когда волна тошноты отступила, он отложил в сторону оругец, взял кусочек сала и принялся его жевать. «Тут Семёныч рассказал, что ребята наши вроде как не сами собой сгинули», - хриплый, по всей видимости тут был за старшего, - «говорит, что будто ты знаешь в чём причина. Так ты раскажи, а то нам везде говорят, что бредни мы всякие несем, а мужики под лёд сами собой провалились, что аккурат каждой весной случается. Игоря, что уцелел, вон даже в Северный упекли, за то, что он отказался протокол подписать, будто видел, как они в майну ушли…» Иван Аркадьевич откашлился и негромко начал: «Я учитель, разбирал бумаги в Тобольском архиве и нашел документы о допросах некоего старца Амвросия, который утверждал, что в этом году случится апо… В смысле бедствие, наводнение… Среди прочего было упоминание о том, что на седьмой день после Пасхи вода пойдёт по льду не всрывшихся озёр и люди будут погибать…» Мужики сразу все заговорили вполголоса. Слышалось: «Да ну, брехня… Всё ж на 2012-ый давно списали… Тока по ушам ездить будет этот учитель…» Иван Аркадьевич немного повысил голос, перекрывая мужиков: «Я говорю только о том, что видел собственными глазами. Не верите, бог с вами. Я вам тут не проповедь читаю. Могу сказать только то, что знаю точно. Не одни ваши мужики погибли… В нашем районе, тоже на льду утонуло шесть человек, на двух разных озёрах…»

Вот тут народ зашумел не на шутку. Ивану Аркадьевичу налили ещё, все выпили и снова послышался голос хриплого: «Ладно, с озёрами, кажись, понятно. Кому жизнь дорога, тот в этом сезоне рыбалку закончил. А что там про наводнение, педагог? Поподробнее нельзя?..» Иван Аркадьевич взгоромздился на обрезок некой здоровенной трубы и нерешительно начал: «Да там много чего не приятного. Говорится, что власти ничем не будут людям помогать, занимаясь только расстаскиванием бюджетных денег…» Он закашлился. «Да это нам и без твоего Амбросия известно», - послышался нервный смешок, - «Ты давай это, по существу…»

Сергеев рассказывал людям о том, что ему удалось прочитать. Одновременно продолжали поминать поочередно то Толяна, то ещё кого. Закончили около одиннадцати часов вечера. Пошатываясь, Иван Аркадьевич вместе с приятелем добрались до остановки перед виадуком. Они сели в маршрутку, на которой доехали до центрального железнодорожного вокзала. Свернув во дворы, они успели пройти метров 300, когда за спиной раздался развязанный пьяный голосок: «Слышь, родные, а закурить не найдётся?»

Их били довольно долго, минут 15. Приятель ещё пытался махать руками, а Иван Аркадьевич упал в грязь и только закрывал голову руками, когда его пинали. У них забрали мобильные, у него – кошелек, у приятеля – наручные часы. Выплевывая выбитые зубы и размазывая кровь по лицу они смогли добраться до квартиры только к полуночи…

Сергеев пятый день тяжело отходил от побоев. Видимо, дело не ограничилось только сотрясением мозга, были отбиты почки. Коричневые круги под глазами превратились в мешки, он с трудом вставал, а когда кашлял, то в области поясницы возникала тупая боль. Поход по малой нужде был равен одному из подвигов Геракла.

Иван Аркадьевич сидел за столом на кухне приятеля и чистил сваренное вкрутую яйцо. На волне развесёлой FM-радиостанции передавали новости: «…Начавшийся паводок на реках оказался дружным. На данный момент подтоплены многие дачные кооперативы и ряд жилых домов. Губернатор области лично инспектирует состояние плотин на самых паводкоопасных участках. Как выяснилось, далеко не все гидротехнические сооружения обеспечивают безопасный пропуск воды. Высота некоторых дамб вызывает опасения… Даны распоряжения о дополнительной подсыпке дамб… Губернатор предупредил руководителей на местах, что они лично отвечают за безопасное прохождение паводка… Местные власти сетуют на то, что целый ряд гидротехнических сооружений несколько лет не ремонтировался в связи с сокращением финансирования из областного бюджета и теперь испытывает чрезмерные нагрузки, так как паводковые воды несут огромные льдины, которые, работая как тараны, наносят значительный ущерб всей инфраструктуре береговых сооружений... А сейчас прогноз погоды…»

Сергеев отложил в сторону недочищенное яйцо, вытянул руки на столе и положил на них голову. Он чувствовал, как истошно колотится его измученное сердце. Огромные льдины… Разрушающие всё на своем пути… Поздно ледоход начался, ох, поздно… Бодрый голос диктора вещал о растущем атмосферном давлении и предстоящей хорошей погоде на ближайшие дни. «Чёрта с два», - с тоскою прошептал Иван Аркадьевич, - «двадцать третьего числа пойдёт дождь… ледяной дождь…Ну за что мне это всё?.. За что?... Сидеть и ждать, когда придут за мной и упрячут за замки и решётки…»

Хлопнула входная дверь. Это вернулся приятель. «Ну что, Аркадич, слышал уже?», - с порога спросил он. «Что слышал? Что паводок начался?», - отрешенно спросил Сергеев, не поднимая головы. «Да куда там, народ толкует, что сегодня рано утром на Исети двигавшийся лёд срезал край берега, как ножом. На хрен. Две деревни по частям ухнуло в воду. Там сейчас МЧС и каждой собаки по паре, штаб спасательной операции и тому подобное…» Сергеев закрыл глаза и тихо сказал: «Нет. В новостях про это ни слова. Только инспекции дамб и строгие указания об их подсыпке в комплекте с чудесным прогнозом погоды…»

Добавлено (15.04.2010, 01:25)
---------------------------------------------

Добавлено (15.04.2010, 01:28)
---------------------------------------------
20 апреля 2010 года, 16.30
г. Курган, квартира в многоэтажке по улице Рихарда Зорге

Иван Аркадьевич смотрел в окно на серый двор, на газон, заваленный таким слоем бычков, что казалось, будто грязный снег и не сходил. С глухим рычанием прямо под окном под дом подкапывался грязно-желтый экскаватор. Содрав верхние полметра земли, он никак не мог вогнать ковш в промерзший грунт и скреб им, словно огромная кошка, точащая когти об обои. «Ну, всё, пиз…ец», - сказал подошедший к окну приятель, - «теперь воды неделю не будет… А земля и впрямь промерзла на три метра. Глянь, эта китайская хреновина никак зарыться не может…» Иван Аркадьевич обернулся и глухо сказал: «Воды скоро будет столько, что мало не покажется… Я только понять не могу, что за великая плотина упоминается, оставленная без внимания создателями… У нас тут никакой Саяно-Шушенской ГЭС нет…» «Каратамарка», - приятель затушил бычок в пепельнице. «В смысле?», - переспросил Сергеев. «В прямом», - последовал ответ, - «думаю, плотина Каратамарского водохранилища. Там с конца 90-х трещина 150-метровая в основании плотины, и никто её не ремонтирует. Инженеры неоднократно предупреждали, что нельзя просто забыть о трещине, она обязательно рано или поздно приведет к катастрофе. Но от них отмахивались всю дорогу. А потом вроде как и вообще забыли. А там миллионы тонн воды…»

Неожиданно зазвонил мобильный приятеля. Он взял трубку, больше слушал и редко односложно отвечал. Сергеев закурил и повернулся к окну, наблюдая за матерящимися рабочими в оранжевых спецовках, бегающими вокруг экскаватора. Судя по долетавшим истошным воплям, чудо китайского автопрома дало дубу, не осилив застывшей российской земли.

Приятель закончил разговор по телефону и вернулся к окну: «..Даже когда плотина штатно сбрасывает воду сверх нормы, у нас тут всё плавает, а если её прорвёт… не знаю, конечно, получится ли вал воды высотою с дом, но с берегов смоет всё на хрен…» Иван Аркадьевич выпустил несколько колец дыма и словно эхо повторил: «…С берегов смоет…». «А в деревеньках, что по берегам, сейчас пестициды и прочие ядохимикаты на складах, а то и под открытым небом лежат. Весна запоздала. В новостях показывают, что пахать только начали… Запасы солярки опять же сделаны и семена завезены», - задумчиво продолжил приятель. «С берегов смоет», - снова повторил Сергеев и поднял глаза на приятеля, - «с берегов смоет, а пойму затопит… а в пойме-то давно по-тихому скотомогильники лепят… Землицей сверху присыпают, чтоб глаз начальственный не тиранить… И всё это поплывёт к едрене фене… И будет тебе коктейль из ядохимикатов, горюче-смазочных материалов, бруцеллеза и «сибирки», распространяющийся со скоростью весеннего потока…»

«Знаешь что, Аркадич», - приятель забарабанил пальцами по стеклу, - «ребята звонили, там народ завтра хочет собраться, снова тебя послушать. Ты что думаешь?». «А что думать?», - Иван Аркадьевич ткнул бычком в пепельницу, - «опять нам с тобой наваляют…». «Да, ладно ты», - беззлобно рассмеялся приятель, - «ребята тут не при чем, сами нарвались на гопоту». «Пойду я, полежу», - вздохнув, сказал Иван Аркадьевич, - «а завтра поговорим с людьми». Он улегся на старый продавленный диван и смотрел в окно, на серое небо. Приятель ушел на кухню и возился, собираясь сделать себе чаю. Глаза закрывались сами собой, и в наступившей полудреме Ивану Аркадьевичу казалось, что его качают и уносят куда-то теплые волны неведомой реки. Он повернулся на бок и заснул.

Через пять минут старый приятель заглянул в комнату, убедился, что Сергеев спит, после чего, прикрыв дверь на кухню, закурил и набрал кого-то на мобильном: «Да, он спит. Нормально всё. Хорошо, что всё обошлось с этим дурацким попадаловом… Да, завтра он согласился пообщаться. Людей подбирайте поактивнее. Прошлый раз группа очень удачная была. Она теперь уверенное, спокойное и боеспособное ядро. Сейчас нужно немного истерики на периферии, чтоб было кому на каждом углу трепаться. Народ должен быть уверен в его избранности… Да, одобрение от самого есть…»

Текст давешний... Просто я его сейчас по мере сил правлю, а очевидная неравномерность выставления его частей, прямо указывает на острую нехватку времени. Я сейчас на презентацию выставки выхожу и научно-практическую конференцию к 150-летию Банка России. Да и пить, действительно, надо меньше... Должен же чему-то пример Степана учить...
А обещаний я своих никогда не забываю, уважаемый. Вопросы в теме "В память..." можно снять с повестки дня.
Не признал сразу, извини. Богатым будешь

Их встретил старый знакомый – тощий невысокий мужик с хриплым голосом. Сейчас, при свете дня, Иван Аркадьевич смог разглядеть его лицо в деталях: седые волосы ежиком, кустистые рыжеватые брови над глазами-щелочками и морщины такой глубины, что в них спички прятать можно было бы… Он протянул руку Сергееву и представился: «Алексей я…»
Они довольно долго шли какими-то переходами, то поднимались, то опускались по лестницам со ступенями из железных прутьев. Глаза уже успели привыкнуть к полутьме, поэтому, когда провожатый распахнул очередную стальную дверь, из которой ударил дневной свет, Иван Аркадьевич зажмурился на мгновение, но сделал шаг вперед. Глаза несколько секунд привыкали к свету. Он понял, что стоит на металлической площадке пожарной лестницы, закрепленной на стене цеха на уровне второго этажа. Метров 20 отделяло здание от бетонного забора, и весь этот промежуток заполняли головы людей. Он смотрел на них сверху вниз. Здесь были десятки, может, даже сотни полторы людей. Все они переговаривались между собой, из-за чего над толпой стоял гул, как от морского прибоя. Но, увидев его, они стихли.

Сергеев растерялся, он был готов увидеть очередную компанию мужиков, степенно распивающих горькую, но никак не женщин, почему-то в большинстве своём бывших в платках, подростков и стариков. Вслед за растерянностью вдруг возникло чувство давно забытого какого-то торжественного волнения. Он испытывал такие ощущения в начале своей учительской карьеры, когда приходил в свой класс, где пионеры носили галстуки, девочки не додумывались курить и материться на крыльце школы, а мальчики не устраивали пьяные поножовщины на дискотеке…

Толпа зароптала, но Сергеев, словно стряхнув с себя оцепенение, неожиданно звонким голосом, с нотками, звеневшими сталью, начал: «Люди, я обращаюсь к вам потому, что никто больше не хочет слышать меня. Я хочу рассказать вам о том, что ещё недавно мне самому казалось нелепицей, но с каждым днём становится всё больше и больше явью. То, что происходит сейчас в природе, – не случайность. Полторы сотни лет назад старец Амвросий предсказал всё, что будет, с точностью до дня. Нас всех ждут тяжелые времена. Остались считанные часы до катастрофического наводнения, но власти, перекапывая площади для реконструкции, расклеивая плакаты и баннеры, желая показать свою подготовку к празднику Победы, не хотят видеть эту проблему, доверяясь благостным прогнозам. Мы все много раз сталкивались с извечной бедой – «пока гром не грянул – не крестимся». Думаю, хватит следовать этой не самой умной русской традиции. Ведь оплата по её счету производится нашими же жизнями…»

Добавлено (19.04.2010, 01:29)
---------------------------------------------
Он не мог понять сам, откуда столько энергии в его голосе, откуда берутся все эти слова, которые он чеканил с каким-то упоением. Сергеев видел сотни глаз, устремленных на него, и понимал, что его слушают и слышат. По мере того, как он рассказывал о сделанном пророчестве, в толпе всё чаще и чаще стали креститься…

В это время с обратной стороны цеха притормозили два «Пазика», из которых на землю один за другим спрыгивали ОМОНовцы в полной выкладке, бряцая АКСУ. Из подъехавшей серой иномарки вышел высокий человек в штатском и подошел к командиру милиционеров: «Давайте, подполковник, заходите со своими людьми с того угла здания, а автобусы подгоните на противоположную сторону. Они там как в туннеле. Первая группа загоняет толпу, вторая принимает. Самых активных и оказавших сопротивление жестко грузим. Проверяем паспортный режим, всех, кто без документов с собой, будем разбираться потом. Если кто в розыске – они ваши». «Понятно», - хмуро протянул ОМОНовец. «Ну, вот и ладно», - умиротворенно сказал «штатский», но тут же, прищурившись, пристально посмотрел милиционеру в глаза и негромко добавил - «и когда я повернусь к вам спиной, совершенно не обязательно картинно плевать в сторону, авторитета вам это не добавит…» Командир отряда стушевался, потому как именно так и собирался поступить. Уже в следующую секунду подполковник орал на подчиненных: «Давай, чё встали!? Пошли… Бегом…»

Иван Аркадьевич перешел к описанию третьего дня, когда услышал топот откуда-то справа и, повернувшись, увидел людей в униформе, которые бежали с той стороны. Толпа заволновалась, раздалось множество испуганных криков, и уже в следующий момент народ дернулся и двинулся влево, те, кто помоложе, пытались перемахнуть бетонный забор, но по его верху шла изрядно проржавевшая, но ещё достаточно прочная «колючка». Люди постарше прижимались к стенам цеха и забору. Три или четыре мужика попытались размахивать руками перед ОМОНОвцами, крича, что ничего противоправного тут не происходит, но они тут же были сбиты с ног. Увидев это, толпа побежала в противоположную сторону от милиционеров.

«Аркадич, уходим», - приятель тянул его за один рукав, а Алексей за второй. Они пробежали по переходам совсем немного, когда приятель споткнулся и сел: «Бл…дь, я ногу подвернул. Бегите, мужики. Леха, выведи Ивана, я тут сам как-нибудь. Бегом!» Сергеев пытался упираться, но Алексей оказался чрезвычайно жилистым и с легкостью потащил учителя за собой. Как только они скрылись за поворотом, гримаса боли сползла с лица приятеля, он спокойно встал и быстрым шагом направился в противоположную сторону.

Добавлено (19.04.2010, 01:29)
---------------------------------------------
Они миновали несколько поворотов, Сергеев начал задыхаться от такого темпа, боль в пояснице стала нестерпимой. «Дава-давай, тут немного осталось…», - Алексей уже чуть ли не на себе тащил его дальше. Перед глазами плыли круги, убегавшие вдаль какого-то длинного перехода с пыльными серыми окнами. Они почти скатились с лестницы, выложенной выщербленной кафельной плиткой, свернули направо, выскочили в какое-то производственное помещение и, протиснувшись между труб, оказались возле двери, обитой железными листами. Алексей рывком распахнул дверь и вытолкнул Сергеева наружу. В следующий момент Иван Аркадьевич лицом к лицу оказался с высоким человеком в штатском. «Здравствуйте, Иван Аркадьевич», - улыбнулся он и протянул ему навстречу руку. Алексей, выскочивший следом за Сергеевым, был тут же сбит с ног подсечкой вторым человеком в штатском, который присев, придавил коленом шею захрипевшего мужика. «Не надо так», - тяжело дыша сказал Иван Аркадьевич, - «он ничего вам не сделал». «Да вы не волнуйтесь так, Иван Аркадьевич», - продолжая улыбаться, сказал высокий, - «меня зовут Владиславом Ивановичем, мы с вами просто поговорить хотели. Пойдёмте! Серёж, отпусти мужика…»

Иван Аркадьевич сидел на обыкновенном стуле за обыкновенным столом. Здесь всё было обыкновенным, родом из 80-х годов прошлого века. Вошедший человек добродушно улыбнулся, и Сергеев узнал Владислава Ивановича. «Я уж думал, вы обо мне забыли», - смотря снизу вверх, сказал педагог. «Да ну, что вы такое говорите, Иван Аркадьевич», - Владислав Иванович отодвинул стул, сел и положил перед собой тоненькую папку, - «просто работы очень много, с людьми надо поговорить, обобщить данные…». Сергеев положил руки перед собой на стол и прервал говорившего: «Вы не могли бы назвать отдел, в котором работаете, и ваше звание?» Владислав Иванович рассмеялся: «Ну, к чему вам отдел? Звание мое – капитан. Не надо так на меня смотреть, будто вы в застенках каких-то. Мы с вами поговорить хотели, попросить помочь в этом запутанном деле…» Сергеев откинулся на спинку стула: «В каком, простите, деле?» Владислав Иванович снова улыбнулся: «В запутанном, в вашем деле, Иван Аркадьевич. Посмотрите, что получается, вы собираете несанкционированные митинги, в ходе которых распространяете панические слухи, обвиняете госслужащих чёрт знает в чём, рисуете душераздирающие картины гибели человечества... А в итоге страдают простые люди. Несколько человек даже обратились за неотложной психиатрической помощью, их после ваших проповедей преследуют кошмары и видения…» На этот раз улыбнулся уже учитель: «Вы, Владислав Иванович, Игоря, выжившего на Ачикуле, имеете в виду по части видений?» Капитан раскрыл лежавшую перед ним папку. «Да нет. Причем здесь человек, находящийся в состоянии шока? Вот, гражданка Слипченко Мария Николаевна или Менщикова Наталья Сергеевна…», - он просматривал и откладывал листы бумаги, - «всё это наши граждане… Вы не могли бы мне рассказать, Иван Аркадьевич, почему вы так убеждены в апокалипсисе, что готовы запугивать им ни в чём не повинных людей?..»

Сергееву захотелось сказать что-нибудь обидное этому сытому, вечно улыбающемуся капитану и он даже внутренне сжался, готовясь выплеснуть свой гнев, но в последний момент остановился. Он был учителем не по диплому, а по состоянию души и потому не смог изжить привычку пытаться убедить людей в своей правоте, рассказать им о том, чего они не знают… Он опустил голову, тяжело вздохнул и сказал: «У меня всё из карманов забрали… И сигареты… Вы закурить не дадите?» Владислав Иванович похлопал себя по карманам, достал зажигалку и пачку «Winston». Иван Аркадьевич закурил, с упоением вдыхая чуть сладковатый дым.

«Я могу сказать вам только то же самое, что говорил всем: я наткнулся в Тобольском госархиве на опросные листы старца Амвросия, который утверждал, что в этом году случится наводнение, которое станет прологом начала конца…», - он стряхнул пепел и посмотрел на капитана. Наклонив голову, тот внимательно слушал его и при этом чертил ручкой на листе бумаги какие-то треугольники. «В найденных мною бумагах были указания на знаки божьи, которые будут предшествовать катастрофе…» Владислав Иванович отложил ручку: «В Тобольском архиве нет никаких упоминаний о знаках божьих…» Иван Аркадьевич закашлялся от неожиданности и снова ощутил тупую боль в пояснице. Он пытался сообразить, что ответить капитану, но тот сам пришёл ему на выручку: «Вот это самое слабое место, понимаете, Иван Аркадьевич? Где была гарантия, что вы вообще найдете эти бумаги, а потом ещё и поедете в Далматово, а оттуда в Шадринск? Причём не сразу поедете, а спустя время… Ладно, я ещё могу понять бумаги. Плотный конверт обязательно должен был выпасть из дела, в котором подшиты простые листы. Это классика… но как простроить ваше дальнейшее движение?..»

Добавлено (21.04.2010, 23:20)
---------------------------------------------
Иван Аркадьевич затушил окурок в пепельнице и тут же закурил новую сигарету: «Я не понимаю, о чём вы сейчас говорите…» Владислав Иванович тоже закурил и как-то грустно улыбнулся: «Откуда у вас листы, что были изъяты у Вострякова? Вы знаете, кому он передавал или готовился передать эти бумаги? Впрочем, откуда листы я догадываюсь. Вдова отправила Татьяну… Тётка она вредная… Татьяна - молодец, правда замечательная девчушка? Кого вы ещё знаете из окружения Вострякова? У вас ведь были общие знакомые?..» Сергеев опёрся локтем на стол и с усилием тёр лоб: «Подождите, подождите, Владислав Иванович… У меня нет никаких общих знакомых с покойным Востряковым. Нет и не было. Ни-ка-ких. А что такое вы говорите про Нину Николаевну? Она ведь меня выгнала в шею. Зачем ей посылать Татьяну?..» Капитан затушил окурок в пепельнице: «Иван Аркадьевич, вы правда уверены, что пророчество истинно?» Учитель поднял на него лихорадочно заблестевшие глаза: «Вы хотите сказать, что бумаги -фальшивка, подброшенная с каким-то умыслом?» «Не думаю, что фальшивка», - Владислав Иванович снова взял ручку, - «эксперты уверены в том, что они реально относятся к середине 19 века. Бумага, чернила… Вопрос не в этом. Вы знаете, сколько пророчеств было сделано в разные времена, разными пророками? Сотни, если не тысячи. И сколько из них сбылось? Скажите, где в ваших бумагах указание на нашу область, на то, что всё описанное произойдет здесь, а не на Саяно-Шушенской ГЭС или Камчатке, если вообще произойдёт?»

Иван Аркадьевич, словно защищаясь, выставил руки перед собой: «Стоп-стоп-стоп… Владислав Иванович, но все знаки совпадают, понимаете? Злая зима, снег, не сошедший с земли до Пасхи, позднее наводнение и огромные льдины, крушащие всё на своем пути…» Капитан достал сигарету из пачки и крутил её между пальцев: «Послушайте, вы человек уже немолодой, Иван Аркадьевич, вы что, правда, впервые видите у нас «злую» зиму с промерзанием грунта свыше двух метров? Снег… Что значит не сошёл? Проталины нынче были и до Пасхи. А в 2006, например, снег выпал 26 апреля. А в 1992 вообще 6 июня. И что? Сразу апокалипсис?» Иван Аркадьевич бросил окурок в пепельницу: «Это ладно, но вода, вышедшая из подо льда на озёрах, заметьте, не на реках, это как?» Владислав Иванович прикурил от зажигалки и теперь крутил её между пальцев: «Вода поверх льда на озёрах… Год не помню… Деревня Рыбное Каргапольского района. Вода пошла из подо льда не то, что в апреле, в феврале. Полдеревни утопило. Что делать с этим фактом? Он выглядит куда эффектнее обыкновенного апрельского таяния льда на озёрах. Послушайте, Иван Аркадьевич, если завтра пойдет дождь, а он, если пойдет, будет обязательно «ледяным», так как среднесуточные температуры сейчас отнюдь не летние, это тоже ничего не будет означать. И «вода всюду» – обычный пойменный разлив, который регулярно наносит ущерб нашему сельскому хозяйству, но не является началом конца. У вас нет впечатления, что вы самостоятельно ищете и находите те знаки, которые хотите? И даже больше, что вам помогают находить эти знаки? С бумагами в Тобольском архиве, убежден, вы столкнулись не случайно. Конверт, в котором лежала часть листов, изготовлен, по заключению экспертов, в 80-х годах прошлого века. И это не самое интересное. Найденные вами бумаги вообще не существуют, они не значатся в фондах архива. Кому вы рассказывали о том, какие материалы собираетесь просматривать в архиве? Ваш старинный приятель, что приютил вас, он с вами что-то обсуждал или может кто-то другой? Попробуйте вспомнить, это поможет и вам и нам найти ответы на целый ряд вопросов… Ведь все ваши «пророческие» встречи не вы сами организовали, правда?»

Иван Аркадьевич почувствовал какую-то внутреннюю опустошенность. Он вспомнил все разговоры на кухне, все эти подсказки приятеля, то об одном, то о другом. Помощь с распечаткой бумаг… Эти встречи… Заболела голова, захотелось забиться в угол и не думать, не думать, не думать…

«Иван Аркадьевич», - голос капитана вернул его к реальности, - «мне кажется, вы понимаете, что стали заложником некоего наваждения. Я бы вам настоятельно рекомендовал пройти курс обследования у специалистов, лечь в стационар, прийти в себя, встряхнуться. Вы педагог с большим стажем, о вас отзываются как о профессионале, влюблённом в своем дело. Я вот, мало нынешних учителей видел, чтоб они в свое личное время по архивам сидели...» Сергеев поднял потухшие глаза: «В психушку упрятать хотите?» Владислав Иванович прищурился и усмехнулся: «Господи, ну откуда у вас все эти штампы? Мы так давно не работаем. Были бы вы человеком социально опасным, я бы с вами вообще не разговаривал. Мы от вас помощи ждём, а вы каждый шаг навстречу рассматриваете, как угрозу. Перестаньте. Не хотите обследоваться, просто передохните, давайте я помогу вам в санаторий устроиться. Главное, перестаньте над собой, а заодно и над доверчивыми людьми издеваться. Обычное половодье только зайцам концом света видится…»

Добавлено (27.04.2010, 00:13)
---------------------------------------------
23 апреля 2010 года, 15.48
Один из рабочих кабинетов УФСБ по Курганской области

…Иван Аркадьевич закурил. Он смотрел в одну точку и пытался сосредоточиться. «Я не издеваюсь над людьми», - он начал медленно и размеренно, - «любой свободный человек имеет право на собственные суждения, мысли и версии…» Владислав Иванович постучал зажигалкой по столу: «Иван Аркадьевич, давайте не будем заниматься демагогией. Скверное это дело. Никто вам не запрещает иметь свои убеждения и версии. Но то, чем вы изволите заниматься, это почти диверсия. Вы, как человек образованный, способны, сопоставляя факты, обнаружить ложность тех или иных своих идей, а люди, не перегруженные интеллектом, этого не могут. Они будут слепо репродуцировать полученную от вас информацию. Вы делаете людей заложниками своих… убеждений, с позволения сказать. И не можете не понимать, что этот негатив, замешанный на невежестве, приправленный сложной социально-экономической ситуацией, вызванной мировым финансовым кризисом, и помноженный на местную специфику, способен стать катализатором драматических событий. Если вы реально обеспокоены паводковой ситуацией в регионе, давайте вместе посетим МЧС, где вы убедитесь, что всё готово к любым чрезвычайным ситуациям, давайте запросим мониторинг паводка на водоемах нашего края, изучим спутниковые снимки, наконец… Давайте делать что-то конструктивное, а не заниматься церковным мракобесием образца середины позапрошлого века…»

«Вот ведь как, даже мировой финансовый кризис лыком в строку», - Сергеев уронил пепел на стол и осторожно смахнул его ладонью, - «вы знаете, я написал несколько писем в администрацию, написал, как мне кажется, вполне приличную статью для прессы, даже в общественную приемную многоуважаемой партии написал, и никакой реакции. Вы, как это ни смешно, наверное, первое официальное лицо, которое вообще со мной разговаривает на эту тему. Я могу допустить, что заблуждаюсь. Могу даже предположить, что меня кто-то загадочный пытается использовать… Один вопрос только – а зачем? Что можно выжать из «драматических событий» в нашем богом забытом и на хрен никому не нужном крае? Где из всех природных богатств самое ценное – лес на корню? Про любимые властями бредни о нефти даже говорить не будем. Уж не заговор ли вы пытаетесь раскрыть против нашего бессменного губернатора и его прихлебателей?..»

Владислав Иванович резко встал, что заставило Сергеева инстинктивно втянуть голову в плечи, и прошёлся по кабинету. Он остановился перед календарем, висевшим на стене и заложил руки за спину. «Почему вы так болезненно реагируете?», - Иван Аркадьевич затушил окурок в пепельнице, - «не нравится логика моих рассуждений?» Капитан обернулся и наклонив голову набок посмотрел на Сергеева: «Логика? В чём? В том, что вы не знаете, кому может быть выгодна дестабилизация ситуации в регионе? Если бы вы знали, вы были бы опасным государственным преступником, умышленно и с особым цинизмом готовящим массовые беспорядки. Это вплоть до пожизненного, без всякого суда присяжных. Но я-то вижу, что вы человек искренне заблуждающийся и пытаюсь себе представить, какие ещё аргументы можно найти, чтобы объективно это вам показать. А вы не хотите мне помочь. Давайте вернёмся к вопросу о том, кому вы рассказывали, какие именно материалы собираетесь просматривать в архиве?»

Добавлено (27.04.2010, 00:14)
---------------------------------------------
Иван Аркадьевич тяжело вздохнул и сложил перед собою руки на столе. «Я, правда, не помню…», - он говорил абсолютно искренне, - «в школе говорил детям о том, что собираюсь изучить историю картофельного бунта, когда проходили тему по правлению Николая I, может быть, когда сидели с компанией у Андрея Гореванова... Но чтобы как-то подробно я это с кем-то обсуждал, не помню такого». Владислав Иванович вернулся к столу, сел и, вооружившись ручкой, начал что-то записывать на листе бумаги. «Скажите…», - перебил он Сергеева, - «а с вашим курганским приятелем – Виктором Вячеславовичем – вы не обсуждали свои планы?» «А причём здесь он?», - вопросом на вопрос ответил Иван Аркадьевич. «Он уделял вам очень много внимания, вы проживали у него, он вас кормил и поил, в конце концов именно он организовывал для вас эти встречи…», - Владислав Иванович пристально посмотрел в глаза педагогу, - «…скажите, а где он сейчас?» Иван Аркадьевич вытащил очередную сигарету из пачки, размял её и прикурил: «Это надо у вас спрашивать, наверное. Он сильно повредил ногу, когда мы пытались убежать от вашей облавы, и не смог с нами идти дальше. Он остался там, в цехе…» Капитан отложил ручку и потер переносицу: «Вы знаете, мы тщательно всё проверили. Но найти вашего опекуна нам не удалось. Хотя, с учетом его данных, правильнее было бы сказать – вашего куратора…» Сергеев откинулся на спинку стула: «Извините, я вас не понимаю, какого куратора? С учетом каких данных?..»

«Правда не понимаете?», - в свою очередь вопросом на вопрос ответил Владислав Иванович, - «а где работал ваш приятель до августа 1991 года тоже не знаете?» Иван Аркадьевич с удивлением посмотрел на собеседника: «Почему не знаю, Витя работал на оборонных предприятиях в Челябинске, потом в закрытых городах. Он инженер-конструктор по образованию, родом, если не ошибаюсь, с Мариинска. Мы с ним заканчивали разные ВУЗы, но в одно время и с тех пор общались. Не то, чтобы очень активно, но он почти каждую осень приезжал ко мне на рыбалку...»

Капитан перевернул несколько листов в своей папке, достал конверт, а из него фотографию и протянул её Ивану Аркадьевичу: «Узнаёте? Это не для широкого пользования, так сказать, между нами. Это ваш приятель - Виктор Вячеславович Мельник – до августа 1991 года старший лейтенант госбезопасности СССР. Работал под прикрытием, поэтому с семьей и детьми как-то не сложилось. Уволился по собственному желанию и уехал в Казахстан, где и пропал, а там, сами знаете - Беловежская пуща, прочий бардак и неразбериха…» Сергеев бросил окурок в пепельницу и облокотился руками о стол, весь подавшись вперед: «До этого момента всё было гладко, Владислав Иванович, но с Витей у вас промашка вышла. Он как был МельникОВ, так и остался, и никогда никуда не пропадал…» Капитан вытащил из папки ещё два листа и протянул их учителю: «В самом деле? Это ксерокопия советского серпастого и молоткастого вашего приятеля, а это уже российский паспорт…» Иван Аркадьевич взял листы дрогнувшей рукой. «Виктор Вячеславович Мельников так и не вернулся из своей поездки в Казахстан», - невозмутимо продолжал собеседник, - «в марте следующего года в нашу область приехал некий господин Мельник, который, согласно этим документам, является украинцем по национальности и уроженцем Днепропетровской области. Он ведь именно тогда стал бриться налысо, ссылаясь на свою командировку в ядерный центр? Так что, с одной стороны, человек пропал, а с другой, - вроде как и нет… Времена тогда были смутные, и не такие чудеса случались… Кстати, в ядерном центре он не работал. Если вы вспомните, то обратите внимание на то, что его командировка туда удивительным образом по срокам совпадает с пропажей Мельникова и появлением Мельника. Да… и брата у Виктора Вячеславовича по документам нет…»

Добавлено (27.04.2010, 00:15)
---------------------------------------------
Сергеев растеряно поочередно то клал, то брал со стола фотографию и листы ксерокопий. Наконец, справившись с волнением, он вытянул из пачки очередную сигарету и прикурил. «Вы… ошибаетесь», - его голос звучал столь неуверенно, что Владислав Иванович даже рассмеялся. «Теперь, я так понимаю, вам не нравится моя логика», - он взял со стола ручку и начал что-то писать на небольшом листке серого цвета, - «иногда людям кажется, что они всё знают, на самом же деле, они знают только то, что им разрешили. Без обид, но, мне кажется, это именно ваш случай, Иван Аркадьевич. Вы об этом подумайте на досуге…»

«Да-да», - криво усмехнулся Иван Аркадьевич и нервно раздавил сигарету в пепельнице, - «у меня будет время подумать, сидя в камере до девятого дня апокалипсиса». Владислав Иванович протянул ему листок: «Сидя в камере… Как пафосно. Это ваш пропуск. На выходе дежурный отдаст вам ваши вещи. Отбирать обретенное пророчество мы не намерены. Вы свободны. Кроме ваших глупостей вам предъявить нечего. От себя, просто по-человечески прошу – не морочьте людям голову. Вы не пророк…»

Иван Аркадьевич встал, но тут же сел: «Что значит свободен? А на каком основании вы меня здесь столько держали? И почему вы решили, что можете так… вот… всё это говорить…» Капитан встал, тяжело вздохнул и взял в руки свою папку. «Свободен – это значит, что вы можете идти. Выйдете за дверь, там направо по коридору до дежурного, ему предъявите пропуск. Основанием для вашего задержания послужила необходимость установить вашу личность, так как документов при себе у вас не было, а внешне вы походите на одного из известных террористов. Насчёт моих оценок ваших способностей… Ваши друзья не предоставили вам финальных листов пророчества? Нехорошо с их стороны, правда? Там есть фраза, которая их не устраивала. Звучала она, если мне память не изменяет, как: …И в шестой день «слышащий» потеряет жену и детей своих и будет оплакивать их вместе с тысячами других смертных, ужаснувшись перед ликом гнева Господня… Вы жениться-то успеете, Иван Аркадьевич?..»

Добавлено (07.05.2010, 01:18)
---------------------------------------------
23 апреля 2010 года, 17.32
г. Курган, ул. Ленина

Невероятно тёплый для апреля ветерок обдувал его лицо. Сергеев стоял на углу двух центральных улиц и не замечал вечернего бурного людского потока, его толкали, кто-то даже матюгнулся в сердцах, а он все стоял и смотрел прямо перед собой. На мир глазами педагога снова смотрела пустота. Очередная порция скопившихся на перекрестке людей, словно на олимпийской 100-метровке рванула на зеленый сигнал светофора, увлекая за собой Сергеева, с легкостью, с которой ручеек несёт спичку. Он не сопротивлялся и практически в мгновение ока оказался на другой стороне. Здесь был киоск, в котором торговали газетами. Чисто автоматически, нашарив несколько монет в кармане, Иван Аркадьевич нагнулся к низенькому окошку и попросил городскую газету. На первой полосе чернел броский заголовок – «Взрыв бытового газа унёс жизни 11 зауральцев». На переднем плане сопровождавшей публикацию фотографии были изображены машины скорой медицинской помощи, МЧС и милиции, на заднем плане виднелись руины дома, где он проживал последние 20 лет. На месте его подъезда зияла дыра, из которой торчали какие-то трубы и куски арматуры. Газета выскользнула из рук Ивана Аркадьевича и упала на пыльный асфальт. Словно слепой, ничего не разбирая перед собой он пошёл по улице в сторону склонившегося к закату солнца. Бабулька ростом с третьеклассника, тащившая за собой клеенчатую сумку на колесиках, шустро семеня подхватила лежавшую на земле газету и заохав шмыгнула за угол.

Он поднялся на этаж и остановился у дверей квартиры приятеля. Он позвонил раз, потом другой, потом третий… Ответом ему была тишина. «Ну, а чего собственно ещё было ожидать?», - пробормотал Сергеев и отправился к лифту. Он задержался на мгновение возле подъездного окна, вздохнул достал мобильник, одолженный ему приятелем, и положил его на подоконник. Спустившись и выйдя из подъезда он некоторое время стоял и смотрел на унылый и грязный двор: на жидкое месиво автомобильных колеей вместо газонов, детишек, пытающихся играть в догонялки между каких-то ржавых труб и луж стоячей воды, подернутых радужной пленкой. Он смотрел на всё это отрешенно и пытался понять, почему всё складывается именно так. Почему его, никому в сущности не нужная жизнь, должна стать ключом к катастрофе, что должна стереть с лица земли всю эту грязь, вместе с её создателями – людьми?

Добавлено (07.05.2010, 01:19)
---------------------------------------------
Он нашарил сигарету, сунул её в рот и чиркнув зажигалкой обратил внимание на то, что рука заметно подрагивает. Иван Аркадьевич усмехнулся, достал из кармана всю оставшуюся наличность – хватало на билет до дому, бутылку водки и порцию пельменей. Он неспешной походкой отправился в сторону железнодорожного вокзала. Сергеев не смотрел по сторонам, поэтому не видел, как по противоположной стороне улицы следом за ним зашагал невзрачный мужичок, время от времени поправлявший серую кепку. Дойдя до Дворца культуры железнодорожников, Иван Аркадьевич повернул направо и зашел в один из магазинов на привокзальной площади. Вооружившись там бутылкой «Беленькой» и пластиковым стаканчиком он направился в сторону хорошо ему знакомой пригородки.

Сергеев купил билет на последнюю электричку до дома, хотя дома в обычном его понимании у него теперь и не было. Выйдя на привокзальную площадь он задрал голову вверх и посмотрел на белые облака, бегущие куда-то вдаль. Ему хотелось, как в детстве, угадать какое-нибудь загадочное существо или забавную рожицу в их очертаниях, но он видел только облака – бесформенные куски водяного пара. Он тяжело вздохнул, прошёл вдоль здания вокзала и свернул к приземистому строению с вывеской «Сибирские пельмени». В полутемном помещении за столами сидели несколько мужиков и стоял отчетливый запах дешевого спиртного. Он купил себе порцию пельменей с майонезом и пару кусков хлеба. Выбрав столик в дальнем углу, он сел лицом к двери: удобно устроился с краю, поставив бутылку водки и стаканчик на стул справа от себя. Прожевав первый горячий пельмень, он, по совдеповски воровато оглянулся по сторонам и налил водки примерно на треть стаканчика. Замахнул и закусил вторым пельменем, который теперь показался не только горячим, но и удивительно вкусным. Настолько, что он закрыл глаза и вспомнил студенческие годы, когда каждый пельмень в столовке казался не только едой, но и шедевром кулинарии. Они так любили вместе есть эти казенные пельмени из одной тарелки… Он тяжело вздохнул, налил себе ещё и выпил. Иван Аркадьевич не торопился. Он смотрел на лежавший на столе билет и думал о том, что этому листку бумаги не суждено превратиться в полноценный проездной документ…

То есть должен

Добавлено (07.05.2010, 23:23)
---------------------------------------------
23 апреля 2010 года, 18.58
г. Курган, один из рабочих кабинетов УФСБ по Курганской области

«Товарищ подполковник, это я», - голос Сергея звучал, как из глубины колодца, - «данные, к сожалению, подтверждаются – Мельник покинул нашу территорию. Воспользовался «окном» в Петуховском районе. Похоже, они решили свернуть акцию…» Владислав Иванович, сидя за столом, чертил свои любимые треугольники на листе бумаги: «Не торопись с выводами, Серёжа. Давай, приезжай и посмотри там, что нового появилось по окружению Вострякова».
Через двадцать минут они встретились в кабинете. Владислав Иванович устроился за столом, а Сергей принялся заваривать чай: его начальник не признавал новомодных пакетиков. Подполковник закурил: «Мельник не был одиночкой, должны быть ещё звенья этой цепи. По окружению Вострякова что-то новое есть?» Сергей залил в заварник кипяток, накрыл его крышкой и присел к столу: «Существенного ничего. Владислав Иванович, а почему вы Сергеева отпустили и наблюдение сняли?» Подполковник встал, прошёлся по кабинету. «Ты ещё спроси, почему я ему капитаном представился», - задумчиво сказал Владислав Иванович, - «Иван Аркадьевич безобидный человек, типичная подстава. Но настолько грамотная, что мы на него почти месяц времени убили. Сейчас на него никто не выйдет. Для Мельника он отработанный материал… Интересно было бы все-таки с нашим бывшим коллегой пообщаться тет-а-тет, чтоб опытом поделился… А для Сергеева всё кончилось. Тратить время на то, чтобы его пасти, дергать людей, бессмысленно. Я так полагаю он не пророк, Сережа, и остались считанные дни до того момента, когда он сам это поймёт. Хотя он очень упрямый, я бы даже сказал фанатично уверенный в своей правоте, из таких и получаются настоящие шахиды… Ни прошлое Мельника… Ни даже аргумент про отсутствие жены и детей его окончательно не добил…» Сергей, разливавший чай по стаканам, поднял голову: «Почему нет детей? Я там справочку брал, вчера прислали, он в студенческие годы жил в гражданском браке, как теперь говорят… она забеременела, но он по каким-то причинам отказался от отцовства, они разошлись и, кажется, никогда больше не пересекались. Она, вроде бы, двойню родила…» В следующий момент Сергей едва успел увернуться от просвистевшей над его головой зажигалки. «А докладывать, бл…дь?!?!?!?»

Добавлено (07.05.2010, 23:27)
---------------------------------------------
23 апреля 2010 года, 19.15
г. Курган, пригородный вокзал

Мужичок в серой кепке стоял перед стойкой в забегаловке «Сибирские пельмени» и мял в руках потрепанную сотню. «Нет, девушка, знаете, дайте мне лучше вот этот бутерброд с рыбкой», - он ткнул пальцем в витрину, - «и пива, вон из того холодильничка». Гражданка, возвышавшаяся за стойкой, с лицом шириною в масленичный блин, опухший с перепою от рожденья, брякнула перед мужиком картонку с бутербродом, издавшим о прилавок отчетливый деревянный стук. Наклонившись вперед, она нависла над мужичком и на удивление негромко сказала: «Тот холодильник не фига не работает…» Мужик широко и щербато улыбнулся ей навстречу и хрипло ответил: «А мне и не надо, у меня горло болит, мне тепленького – в самый раз». Поправив кепку, он направился в дальний угол к холодильнику, прижавшемуся к стене аккурат слева от Ивана Аркадьевича. Распахнув дверцу, мужичок выудил бутылку пива и, закрыв её, уронил на пол бутерброд. «Да растудыть твою, бл…дь через левое колено», - мужик расстроено не гнущимися пальцами собирал свой бутерброд, поставив бутылку рядом на пол. Иван Аркадьевич рассеяно посмотрел на него и отвернулся, по-тихому наливая водку в стаканчик. Мужик в этот же момент опустил в карман его пальто мобильный телефон, после чего шустро поднял бутерброд и пиво и не спеша отправился к выходу.

Сергеев почти прикончил свою порцию пельменей, когда где-то слева приглушенно запел мобильный голосом Юрия Лозы: «На маленьком плоту…» Он поднял глаза и огляделся: рядом никого не было. Наткнувшись на вопросительный взгляд мужиков из другого угла заведения, Иван Аркадьевич понял, что источником звука рассматривают именно его. Телефон по нарастающей продолжал надрываться: «сквозь бурю, дождь и грозы…» Учитель ещё раз непонимающе оглянулся по сторонам и, опустив взгляд вниз, увидел слабое голубоватое свечение в глубине кармана своего пальто. Он достал мобильный и уставился на его большой экран. «Взяв только сны и грезы и детскую мечту…» Из-за стойки показалась голова широколицей гражданки. «Я тихо уплыву, лишь в дом проникнет полночь, чтоб рифмами наполнить Мир, в котором я живу…» Сергеев отрешенно смотрел на дорогую импортную игрушку. «Слышь, мужик, ты свой телефон-то брать будешь? Ни хрена из-за него гороскоп не слышно…», - терпение гражданки, видимо, подошло к концу. Выйдя из ступора, Иван Аркадьевич ткнул пальцем в клавишу с изображением зеленой трубки и осторожно поднёс аппарат к уху.

Добавлено (07.05.2010, 23:29)
---------------------------------------------
«Иван, это я», - он отчетливо услышал голос своего приятеля, - «не бросай трубку и не перебивай. Выполни мою просьбу – билет ты уже купил, уезжай...» Сергеев закрыл глаза и негромко сказал: «Витя, это что ж получается, ты враг?» В трубке раздался звонкий смех: «Ив-а-ан… Ты чего, кино плохого насмотрелся? Мои бывшие коллеги тебе мозги с Фэйри промыли? Перестань нести хрень, ты взрослый человек. Мы с тобой водкой до больнички траванулись по заданию спецслужб думаешь? И морду нам набили в театральных традициях? Давай не будем по мобильному, который пишется на круг, обсуждать подобные вопросы? Лады? Всё получилось не гладко, знаю, но только давай в шпионов играть не будем…» Сергеев снова тяжело вздохнул: «Вить, и за что ты так со мной? Ладно, можешь не отвечать. Ты хочешь, чтобы я выполнил твою просьбу и уехал? Хотя и не понимаю, куда мне теперь ехать… Хорошо. Но я бы хотел попросить взамен у тебя доступ к финальным листам пророчества. Они у тебя есть, я теперь знаю. Как и то, что ты всегда был уверен, что я и эти бумаги – суть разные вещи. Витя, кто пророк, скажи мне, а... Ведь имя всё-таки Иван…» На той стороне послышался тяжелый вздох: «Иван?.. Поистине редкое царское имя… Иван Сергеевич Востряков считал, что эта миссия уготована ему и даже сумел убедить меня в этом. Но с его смертью… сам понимаешь». Иван Аркадьевич усмехнулся: «И тебе понадобился дублёр?» Сергеев насадил на вилку пельмень и сунул его в рот. «Не стоит утрировать», - было слышно, как приятель чиркнул зажигалкой и прикурил, - «я верю в пророчество, все знаки были, но не стало человека, который должен быть их проводником. Не может же всё остановиться на самом пороге из-за этой детали? Даже если ты не пророк, Аркадьич, ты уже фактически выполнил его миссию и те, кто должен ответить, ответят за всё…» Сергеев отложил вилку в сторону: «О как… Я слышу в твоём голосе некие личные мотивы, Витя. Ты посчитаться с кем-то столь оригинальным образом собрался?» На несколько долгих секунд возникла пауза. «Знаешь, Иван, мне действительно очень хочется дожить и увидеть, как с людьми, уничтожившими страну, которой я служил, с людьми, разворовавшими созданное миллионами, случится то, что описал Амвросий. Как с этого края империи придёт новый порядок. Будет он называться законами божьими или просто честными правилами для всех. Думаю, никто не сможет поставить ЭТО на службу себе…»
Иван Аркадьевич закрыл глаза и потёр пальцами лоб: «Витя, мне трудно тебя понимать, я не знаю, о чём идёт речь. Но если всё это так, то должны погибнуть сотни, тысячи человек… Послушай, если уж ты меня втянул во всё это, дай мне финальные листы, в конце концов в них поставлена на карту жизнь детей…» Он замахнул очередную порцию водки. «Каких детей, Иван?» - в голосе приятеля было удивление. «Детей… Детей человеческих, в смысле, нас с тобой, едришкино коромысло …», - Сергеев внутренне похолодел, - «заговариваюсь я с тобой… короче, мне нужны листы, я должен знать, чем закончится девятый день…» Приятель в очередной раз вздохнул: «Сейчас я тебе ММСкой сброшу картинки и объясню, как их просматривать. Там два листа, но в них, как ты сам понимаешь, ничего тебя касающегося нет. Иван, сейчас нужно просто уехать… Ладно, у тебя ручка с бумажкой есть? Запиши, где и чего искать...» Иван Аркадьевич перевернул лежавший перед ним билет и на его обороте начал писать диктовавшиеся приятелем действия.

Добавлено (07.05.2010, 23:32)
---------------------------------------------
23 апреля 2010 года, 19.43
г. Курган, один из рабочих кабинетов УФСБ по Курганской области

Старенький мобильник стоял на вибровызове и уже в третий раз принимался с нервным гудением ползать по пыльному подоконнику, оставляя за собой следы наподобие змеиных. На этот раз ему удалось-таки доползти до края и в следующий момент телефон отправился в короткий полёт с высоты 60 см навстречу серому бетонному полу. От удара задняя крышка отлетела в одну сторону, аккумулятор - в другую, а передняя панелька треснула, обнажив внутренности электронного устройства.
Сергей положил трубку городского телефона, взял со стола свой мобильный и набрал Владислава Ивановича: «Я трижды звонил с разных телефонов, он не брал трубку, а сейчас сбросил меня и отключил телефон. Как минимум, думаю, что жив-здоров… Да… Да, Владислав Иванович… Я понял. Да, всё делаем без шума... Сводку происшествий я взял на контроль и запросы сделал, как только что-то будет, я вам сообщу…»

Добавлено (07.05.2010, 23:33)
---------------------------------------------
23 апреля 2010 года, 19.43
г. Курган, пригородный вокзал

Бутылка водки опустела уже на две трети, а он всё ещё продолжал разглядывать картинки. Они были сделаны с хорошим разрешением и, увеличивая масштаб, он мог отчетливо разбирать все строчки, полностью осознавая смысл последнего фрагмента пророчества:
«…В первый день безвременья они заставят людей услышать «слышащего», уже много дней призывающего молиться богу в последний час и покидать проклятый край. Толпа назовёт его пророком. Но власти схватят его и отнимут у него предначертанное пророчество, обретенное им в городах на Тоболе и Исети…и назовут его они не царским именем его – Иван, но старцем Сергием, одержимым бесами, и упрячут в подвалы, за решётки и замки, где он встретит девятый день последнего весеннего месяца…
И на третий день солнце высушит травы в полях и деревья в лесах и всякий зверь и птица будет стремится уйти на север из этих мест. И с каждым днём будет становится все жарче и не будет ни капли дождя. Ропот будет нарастать среди людей. Но власти не будут слышать их. Они потратят все свои усилия на украшения к Великому празднику, создавая химеру благополучия, пряча бедственное положение страждущих за кровавыми полотнищами и почитанием памяти ратных подвигов предков их.
В этот день ангелы апокалипсиса явятся «слышащему» в заточении его. И первый из них скажет, что настало время ему обрести истинную веру в никонианстве забытую, и крестным знамением осветит его. И второй из них скажет, что прежнему миру пришел конец и церковь падет со служителями своими, от Бога отошедшими. И даст «слышащему» знание к чтению книг старорусских, указав, что отныне ему предстоит учить людей заповедям божьим. И третий из них назовёт пленнику день, когда умрут в страданиях близкие его, и, прикоснувшись к кресту его, но не его, осветит и зажжет пламенем белый металл, от которого будет свет, но не будет тепла. И в слезах опустится на колени он перед ними и будет просить ниспослать новое пророчество, но останется один. Два дня «слышащий» будет истово молиться и просить у Господа за людей невинных, обещая жизнь свою без остатка посвятить служению ему. Но Бог не внемлет молитве его.
И в шестой день тюремщики расскажут «слышащему», что потерял он жену и детей своих. И будет он оплакивать их вместе с тысячами других смертных, ужаснувшись перед ликом гнева Господня, зная, какую мученическую смерть приняли они. И два дня сызнова будет молиться он. Лицо его станет серым, как пепел, а волосы белыми словно снег.

Добавлено (07.05.2010, 23:36)
---------------------------------------------
И наступивший девятый день соберет толпы народа, когда солнце поднимется над горизонтом. Правители, собравшись, будут вещать не своими словами мысли не свои. И ангелы апокалипсиса сделают так, что каждого из них поразит болезнь и выступит кровь пузырящаяся на губах их. И в ужасе будут разбегаться люди от брызжущих кровавой слюной властителей…
И соберутся те, кто помнит о пророчестве, и бросятся за помощью к единственному, кого они считают носителем истины. И «слышащий» будет освобожден из подвалов и оков. И став лицом на запад подле каменного храма веры прежней, он произнесет проповедь для людей. Он скажет им, что отныне каждый, кто преступит заповеди Божьи в тот же момент будет охвачен болезнью смертельной, уродующей и убивающей в одночасье. И не будет боле возможности украсть, чтоб не покрыться проказой, и не будет возможности убить, тут же самому не умерев. И всякое действие и бездействие, оскорбляющее и унижающее человека, всякое действие и бездействие, отвергающее божье провидение, будет караться не человеком, но роком, властвующим безраздельно и никому не подчиняющимся. И вспыхнет пожар, не виданный доселе, охватив всё от края и до края, и ветер будет гнать пламя, словно волны морские, и к ночи в багровом небе будет кружится серый пепел, словно снег зимний. И будут метаться в ужасе люди, и тысячи погибнут из них. Но «слышащий» не будет слышать стенаний их, он воздвигнет крест из дерева, наподобие креста нательного своего в память о жене и детях своих. И под его осмиконечной тенью встанут ангелы апокалипсиса и провозгласят новый мир, который начнётся отсюда и с каждым днём будет расширять границы свои, пока не воцарится над всей землёй безраздельно…».

Добавлено (08.05.2010, 22:12)
---------------------------------------------
23 апреля 2010 года, 21.27
г. Курган, пригородный вокзал

Сергеева толкнули под руку, он вскинул глаза и увидел плюгавого паренька с бегающими глазками, который лез в холодильник за пивом: «Ты, папашка, подвинулся бы, а?» Иван Аркадьевич подался вправо и снова посмотрел на экран мобильного. Парень, достав пару бутылок и закрыв дверцу, оценивающе заглянул ему через плечо и направился в другой конец зала. «Что же делать?», - Иван Аркадьевич достал сигарету и закурил, - «нельзя же вот так… Ведь она и дети… И какая разница, чьи они, по его разумению… были…» Из-за стойки показалась широколицая гражданка и с уверенной базарной манерой понесла: «Не… ну, вы на него гляньте. Ты чё раскурился-то тут, а? Тебе надо – вон улица широкая…». Из-за столика у дверей поднялись два парня и, разминая сигареты, вышли из кафе. Иван Аркадьевич было закрутил головой, засуетился, но потом остановился, ухмыльнулся и спокойно затушил сигарету о последний оставшийся в тарелке пельмень. «Не, ну я счас милицию вызову», - тётка явно была в своём любимом амплуа. Сергеев достал бутылку водки, вылил её содержимое в стаканчик и, крякнув, выпил. Сунул в рот последнюю корочку хлеба, встал, положил мобильник в карман и направился к выходу. «А посуду убирать за собой, алкаш?! У нас тут не ресторация для бомжей!», - широколицая гражданка уже радостно раскраснелась. «Тебе, родная, жить осталось всего 16 дней. Так ты постарайся этим временем с умом распорядиться…», - он повернулся и пристально посмотрел ей в глаза. Румянец чуть не закапал с её щек, молниеносно выжатый набежавшей бледностью: «Ой, мамочки, псих долбанный».
Он вышел за дверь. На улице уже совсем стемнело, тускло горели фонари. Он достал сигарету и закурил. В голове лихорадочно крутилась одна мысль: «Надо бы как-то найти её телефон… Кто его может знать?» Он достал мобильный из кармана, сделал шаг вперёд и услышал: «Дядя, а позвонить не дадите?» Он увидел перед собой двух парней, один из них был тот самый плюгавый, что лазил в холодильник за пивом. «Да нет, ребята, я тороплюсь», - Сергеев сделал решительный шаг вперед. Парень схватил его за рукав: «Да на фига тебе спешить, ты чё, по-человечьи не сечешь?» В следующий момент он попытался ударить его в лицо, но Иван Аркадьевич увернулся и с силой оттолкнул нападавшего. Тот ударился спиной о стену кафешки и выронил сигарету из зубов. Опаловый огонёк упал в грязь, и Сергеев почувствовал, как ноги подкашиваются и что-то теплое расползается под лопаткой. Он опустился на колени и пытался вдохнуть, но у него ничего не получалось, в ушах звенел колокольчик, а голова вдруг стала такой тяжелой, что её невозможно было удержать. «Ты чё, бл..дь, ох…ел совсем, валить-то зачем?», - парень вскочил на ноги. «А вот так вот, чё он, падла, бычит?», - плюгавый толкнул ногой Ивана Аркадьевича и выхватил из его рук мобильный. «Мобила чёткая, бабла стоит», - он оглянулся по сторонам, - «давай, валим». Парни бросились бежать к ближайшей подворотне…

Добавлено (08.05.2010, 22:15)
---------------------------------------------
23 апреля 2010 года, 22.05
г. Курган, одно из городских кафе

Владислав Иванович затушил окурок в пепельнице, когда услышал свой мобильный. Он посмотрел на вызов и понял, что это Сергей. «Что ни говори, а я так и думал… И будет, как всегда, очень плохо…», - подполковник приложил трубку к уху. «Владислав Иванович, это я. Счас с ментовской дежурки поступило, обнаружен Сергеев Иван Аркадьевич, год издания и т.д., проникающее ножевое… На глушняк… Похоже, что наш педагог… Где? Как где? В смысле, на пригородке… Да… Я туда поехал буду вас ждать…» Владислав Иванович закурил и прикрыл глаза. Он видел сейчас перед собой Сергеева как живого… Подполковник встряхнул головой, отгоняя от себя неожиданное видение, подозвал официантку, расплатился по счёту, оставив 30 рублей чаевых, вышел из кафе и сел в свою машину.

23 апреля 2010 года, 22.28
г. Курган, пригородный вокзал

Владислав Иванович стоял над телом учителя и курил уже вторую сигарету. Вся суета вокруг его не интересовала. Подошел Сергей и осторожно тронул его за рукав: «Я опросил людей, говорят, что он долго разговаривал по мобильному, был пьян и хулиганил...» Подполковник склонил голову набок: «Последнее мало вероятно. Скорее умничал, да и пить он умел, алкоголик, конечно, но ещё далеко не финишный. Телефон нашли?» Сергей переминался с ноги на ногу: «Нет, Владислав Иванович, ищем. Перед ним из кафе два парня вышли, на рожу не местные, может, их работа?» Подполковник присел рядом с Иваном Аркадьевичем, внимательно посмотрел в его широко раскрытые глаза и осторожно проведя пальцами по лицу покойного опустил ему веки: «Может быть, Сережа. Даже скорее всего, район тут соответствующий. Их найти надо. Мне этот телефон сильно нужен, прям как тебе Гавайи с бабами и коньяком. Давай, буди участкового, гиббонов этих макакистых напряги… Мне телефон нужен, понимаешь?» Он принялся растегивать ворот рубашки Сергеева. «Я всё понял, Владислав Иванович…», - Сергей задержался, глядя на то, что делает его начальник. Подполковник пальцем подцепил цепочку на шее покойного и вытянул тускло блеснувший крест. «Вы всё-таки думаете, что он того…», - Сергей запнулся и сделал шаг назад от обернувшегося к нему начальника. «Не знаю, Серёжа, тебе могу сказать - не знаю… Чего-то сильно ты мне настроение его цветами жизни испортил... А тут, как видишь… Крест у него серебряный, да, современный, но больно заковыристый…» Сергей сделал шаг вперёд: «Не понял, товарищ подполковник, в смысле что с крестом?» Владислав Иванович вздохнул и выпрямился в рост: «Восьмиконечный крест… Старообрядческий… Именно он был упомянут, как крест пророка… С его образа на девятый день должен начаться новый порядок…

Добавлено (08.05.2010, 22:18)
---------------------------------------------
Будем надеяться, что этой ночью, так и не пойдёт дождь, Серёжа…» Он поднял глаза к небу, в котором скупо мерцали бледные звёзды: «Будем надеяться…»

КОНЕЦ

23 апреля 2010 года, 23.57
Где-то в Сибири

…Аська пискнула, уведомляя хозяина о том, что пришло сообщение. Средних лет мужчина прервал написание послания и щелкнул мышкой по значку на панели управления.
«Привет, Sergie, сейчас дочитал на их форуме этот апокалипсис, даже не знаю, чего они там в УрФО курят, но больно уж у них всё путано. А кончилось вообще каким-то прогалом: он не он, дождь не дождь… Ты сам-то до конца дочитал? Планы у тебя не поменялись, завтра в 7 едешь?..»
Мужчина закурил и написал в ответ: «Дочитал. В 7, как и договаривались. Возьми с собой катушку маленькую, деляна серьезно железом присыпана, а хочется всё-таки монетки пощупать…» Он отправил послание, поднялся и пошёл к балкону. «Иван!», - в дверях показалась беременная женщина, - «ты опять тут куришь?!» Он улыбнулся ей: «Марина, большая моя, я уже всё, растворился, аки призрак в ночи…» Он закрыл за собой балконную дверь и поежился от неожиданного холода. Она услышала плач ребенка из спальни и быстрыми шагами направилась туда: «Ох, Сергеевы, вечно с вами так – то один, то другой…».
Он курил, передергивая плечами от ледяного ветра. В следующую минуту по козырьку подъезда ударили первые капли дождя, через мгновение сменившиеся градом. «Да кошкино ж ты лукошко…», - он отбросил окурок в сторону, - «еще и град…» Порывом ветра его окатило, словно из ведра, ледяной водой, в которой кружились белые шарики льда. Он заскочил домой и захлопнул за собою дверь. Прижавшись мокрым лбом к стеклу, он смотрел в темноту за окном, слушая нарастающий гул стихии и качал большим пальцем правой руки нательный крест на серебрянной цепочке. «Только бы завтра все с погодой нормально было, а то копать в экстриме что-то не хочется, да и чехол на приборный блок у Лехи в машине остался…», - он на мгновение закрыл глаза. На цепочке, словно маятник, покачивался старообрядческий восьмиконечный крест середины 18 века. Он выкопал его пару лет назад на одном из безымянных урочищ и теперь, хоть и не был крещёным, носил, как некий талисман. Литая оловянистая бронза тускло мерцала серо-белым отливом в свете уличных фонарей, скупо освещавших его окно…

Здесь.